Спектакль «Король Убю» театра «Мизантроп» начинается с громких криков: «Дерьмо!» Еще там ругаются матом, режут вены, показывают сиськи, имитируют минет и разрушают семиотические связи во славу тотальной энтропии. Жарри бы плакал. Скорее всего, от счастья.
Когда: 22 мая
Где: Малая опера
В спектакле «Мизатропа» все актеры равны, но равнее других Павел Алдошин: он солирует чаще прочих
10 декабря 1896 года премьера «Короля Убю» в театре «Эвр» завершилась грандиозным скандалом. К многократным воплям: «Merde!» и прочему изобильному сквернословию, к творившемуся на сцене безумию парижская публика была не готова. Больше свою пьесу в драматическом театре Альфред Жарри не видел – он ее показывал только в собственном кукольном. Чудак, хулиган, мот, психопат, юродивый, непризнанный гений, предтеча сюрреализма и театра абсурда вдохновенно и планомерно убивал себя алкоголем и наркотиками. И наконец-то убил – в возрасте 34-х лет.
Не так-то просто оторвать Дмитрия Оцупка от ослепительной красоты Полины Снисаренко
В Украине Жарри до «Мизантропа» не ставили. Традиционному репертуарному театру подобная провокация точно не в жилу, себе дороже, зато такому в самый раз. Детище петербургского режиссера Ильи Мощицкого и киевского композитора Дмитрия Саратского заточено на скандал – чего стоит история со спектаклем «Холокост-кабаре», вывеска которого, красовавшаяся в двух шагах от синагоги Бродского, взбесила киевских филистеров. Впрочем, «Король Убю», которого «Мизантроп», как и положено независимому театру-призраку без собственной площадки, показывает то там, то сям (на этот раз в Малой опере), покамест обходится без эксцессов.
За хореографию в «Короле Убю» отвечали Нина Колесникова и Татьяна Теслюк
В конце концов, эпатаж эпатажу рознь. Да, со сцены орут: «Блядь!», «Сука!» и «Вот вам хуй!», но для молодых независимых театров это дело обычное. Конечно, одна из актрис оголяет бюст (хорош, что уж там), но ведь только одна, а чего это остальные три стесняются, как маленькие? Положим, мужская часть труппы раздевается до трусов, так ведь трусы-то не снимает! И кровь у них там не настоящая, и однополый оральный секс они только имитируют, и зрителей, скажем честно, ни разу не бьют. В общем, глобальные правила игры в театр «Мизантроп» не нарушает. А вот локальной деструкции в постановке предостаточно.
Павел Алдошин, Денис Капустин, Дмитрий Оцупок и Артем Куруоглу в образах гопников
Самая невинная штучка – это выход за границу сцены: если не хотите, чтобы вас обрызгали водичкой или слегка потоптали развешенную на спинке кресла куртку, не берите билеты в первые ряды. Есть в «Короле Убю» и выход за рамки представления, когда актеры как бы снимают маски и становятся самими собой («Ха-ха, гляди, Танька трусы забыла!», «Это пьеса не про Убю, а про мою жизнь»), хотя на деле в подобных ситуациях они играют актеров, играющих актеров. Ладно, это такое; в постановке Мощицкого имеются вещи куда более показательные и концептуальные.
Иногда спектакль выплескивается со сцены в зрительный зал
Текст первой сцены актеры повторяют трижды. Реплики Папаши и Мамаши Убю перебрасывают друг другу, причем произносят их сперва с некоторым выражением, а потом с полным отсутствием оного – точь-в-точь как, по свидетельствам Гийома Аполлинера, любил декламировать сам Жарри. Разницу между персонажами Мощицкий сводит до минимума, индивидуальные черты его не интересуют. По существу восемь человек изображают одного Убю во всех его качествах и отражениях. Здесь играют не Папашу, Мамашу, Бордюра, Батона, Венцеслава и Болеслава, а насилие, агрессию, страх, произвол, деспотию, террор.
По большому счету и текст пьесы, и ее сюжет, и даже причудливость ее языка для режиссера дело десятое. Он работает не с частными категориями, а с общими. Грубо говоря, Мощицкого не беспокоит война между Убю и Болеславом, Польшей и Россией, остроконечниками и тупоконечниками – для него важна война вообще. Поэтому не ведитесь, отсылки к нынешним политическим событиям в спектакле обманчивы. Произносимое со сцены слово «москали» не означает, что здесь оскорбляют русских или стебутся над теми, кто оскорбляет русских. Оно означает то, что на самом деле, в некоем, что ли, высшем смысле, оно не означает ровным счетом ничего.
На самом деле ничего предосудительного в этой ванне не происходит
Дело не в том, кто прав, а кто виноват, кто хорош, а кто плох. Дело в том, что миром овладевает энергия разрушения, сила энтропии, стихия распада – и спектакль Мощицкого всю эту печальную хрень выражает в полной мере. Поэтому кроваво-красные костюмы актеров, которые ближе к финалу под синими софитами становятся мертвенно-чернильными. Поэтому инфернальные пляски с изломанной, вычурной пластикой. Поэтому преображение исполнителей в лузгающих семечки гопников, которым все параллельно и фиолетово. Поэтому голый вояка, напяливший цинковые ведра и топающий по сцене с грацией подбитого Терминатора – не то еще грозный ратник в латах, не то уже никчемный калека с культями, но в любом случае вестник апокалипсиса.
Почти все в сборе: Валентина Крымская, Татьяна Теслюк, Денис Капустин, Павел Алдошин, Полина Снисаренко, Татьяна Выборная, Дмитрий Оцупок. Не хватает только Артема Куруоглу – надеемся, эти кишки не его
Чем ярче жесты, тем тусклее слова. Произносимый со сцены текст кажется формальной данью литературному первоисточнику. Разговоры теряют смысл, связь между словом и его значением становится зыбкой и неверной. Впрочем, что там разговоры, смысл пропадает везде и всюду. Основные эмоции финала – растерянность, опустошенность, беспомощность. «Что с нами будет?» – недоумевают действующие лица. «Что с нами будет?» – вторят титры на мониторе. «Что с нами будет?» – на минуту задумываются зрители, но тут «Король Убю» заканчивается, и ад временно отступает.
Театр «Мизантроп» сделал спектакль о разрушении. Хорошо бы теперь увидеть спектакль о созидании, но для это нужен театр «Филантроп», а у нас таковой еще не придумали. И вообще, о созидании скучно, ненавидеть людей гораздо интересней, чем любить.
Или нет.
Фотографии предоставлены администрацией театра