С Ильей Андреевичем Хржановским я познакомилась в 2011 году, когда меня пригласили на съемки фильма, проходившие в Харькове на тот момент. Особо ничего не объясняя, человек который связался со мной сказал, что профессиональных актеров в составе фильма нет и прислал адрес, куда нужно было приехать. По удивительному стечению обстоятельств именно в этот день я находилась в Харькове и, прочитав сообщение, я практически сразу отправилась по адресу, сгорая от любопытства. Местом , куда меня пригласили, оказался заброшенный в начале 90х открытый бассейн спорткомплекса «Динамо», где был выстроен съемочный павильон площадью 6000м2.
Когда я зашла внутрь, меня встретила девушка Зоя и усадила на диван в коридоре, предложив компот из граненого стакана. Было примерно восемь вечера. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что скорее всего действие фильма разворачивается в 30-60 годах СССР и что там, за стеной, находится закрытый советский институт, где происходят основные действия фильма. Прошло несколько часов, а я все еще ждала встречи с режиссером, немного недоумевая от происходящего.
Мне объяснили, что Илья Андреевич Хржановский занят, и пока я жду встречи с ним, мне подберут одежду и сделают грим. Мне собрали волосы, замазали татуировки, сменили даже нижнее белье. Я, по-прежнему, до конца не понимая, что это за фильм и какова в нем может быть моя роль, просто следовала указанием Зои. Скоро мне предстояло оказаться на территории Института, где в любой момент могла появиться съёмочная команда с камерой и где съёмки ведутся практически беспрерывно, поэтому я должна вести себя и говорить в соответствии с правилами того времени.
Мне собрали волосы, замазали татуировки, сменили даже нижнее белье
Как на человека, которому при жизни не довелось столкнуться с режимом советской власти, на меня потихоньку начал накатывать дискомфорт от того, что я не знала чего ожидать.
Раз, два, три - я переступаю порог и оказываюсь в другом измерении, буквально. Это связано не только с архитектурой зданий, определенной одеждой и внешним видом мелькающих во дворе Института людей, но и с энергией, которой, казалось, пропитан воздух этого пространства. Все вокруг находилось вне времени и вне логики. По моей коже пробежали мурашки и уже через несколько минут я сидела в комнате с допрашивающей меня службой безопасности. Цель моего визита в Институт, родители, отношение к советской власти и прочие вопросы вводили меня в ступор, в этом не ощущалось никакой постановки, сценария, наигранности. Нет, это было не кино, это была реальность.
В атмосфере абсолютной строгости, холода и страха я оглядывалась на Зою, пытаясь найти в ее взгляде какой-то намек на то, что все идет по плану, что все так, как и должно быть, и что сейчас мы отсюда выйдем и все вернется на свои места, но не находила в ее глазах облегчения. Время шло, а мы все сидели в комнате допроса и в какой-то момент мне показалось, что теперь мне отсюда не выйти.
Теперь мне отсюда не выйти
Сложно сказать, как долго я пробыла на территории Института, но когда мы все же вернулись в гримерку, я уже не была уверена, что хочу здесь остаться. Но желание посмотреть на того, кто все это создал, не покидало меня.
В 5 утра появился режиссер. Надо сказать, что во время встречи с Ильей Андреевичем у меня сложилось такое ощущение, что со мной никто никогда прежде в моей жизни не разговаривал, что люди будто бы общались не со мной, а со стеной, которую я выстроила вокруг себя. Но Илья Андреевич начал таким образом со мной разговаривать и задевать такие струны моей души, что меня охватило ощущение, будто бы я была поймана со всеми моими потрохами. Я оказалась абсолютно обезоружена перед лицом проницательного режиссера, без возможности солгать, уклониться от вопроса, перевести тему. Кто он? Как он это делает? Почему я готова ему все о себе рассказать и ничего не утаить?
Когда я вернулась домой уже утром, у меня сложилось устойчивое впечатление, что я столкнулась в лице Хржановского с какой-то силой и эта сила начала со мной что-то проделывать. Вечером этого же дня, мне снова нужно было ехать в Институт, и меня начал охватывать ужас. Я этого хотела и не хотела одновременно, понимая, что мне снова предстоит столкнуться со стенами советского пространства, а главное- с собой, той, которую я вообще не знала.
Совершенно очевидно, что все люди, принимающие участие в съемках, прекрасно знали, на что они идут и что с ними будет происходить самая что ни на есть реальная жизнь. У всех участников проекта было право в любой момент, но уже бесповоротно, покинуть это пространство и разорвать связь с ДАУ.
Нет, это было не кино, это была реальность
Это и было то, что я сделала. Приехав второй раз на площадку, я не смогла остаться. Я сбежала. Но моя связь с ДАУ с тех пор не разорвалась ни на минуту.
Вот уже восемь лет я считаю Илью Андреевича своим лучшим другом, человеком, который запустил во мне машину самосознания. Все, что он сделал, вызывает у меня творческое и человеческое восхищение. К этому невозможно относиться иначе, когда столкнулся с масштабом творения ДАУ. Созданное Хржановским – это по-настоящему нечто великое и новое. Проект состоит из 13 фильмов и более 700 часов снятых на пленку. Мы очень ждали премьеры, которая состоялась в январе 2019 Париже.
В пространстве театров дю Шатле и де ла Вилль воссоздана атмосфера советской жизни. Чтобы попасть внутрь нужно сдать телефон в камеру хранения, и только после обыска тебя допускают на территорию. На лестницах и коридорах больших зданий у зрителя есть возможность оказаться в коммунальной квартире, послушать несколько музыкальных перформансов, выпить водки и съесть борщ в столовой. И конечно же, посмотреть фильмы, которые внезапно объявляет голос через спикеры.
Тридцать часов на территории театра
В общей сложности я провела примерно тридцать часов на территории театра, сталкиваясь с восторженными, спокойными, и недоумевающими лицами гостей, друзей и знакомых. На меня произвели особое впечатление несколько фильмов, такие как «Нора, мать», «Саша, Валера» и «Никита, Таня».
«Нора, мать»- это экзистенциальная драма, которая отражает непростые, пессимистичные и в каком-то смысле безысходные отношения матери и дочери, где единственной возможностью высказать свою любовь друг другу является грубость и даже жестокость. Приехавшая погостить к взрослой дочери мать, которая на самом деле является мамой Норы, оказывается отстраненной, полуинтеллигентной, трифоновской теткой. Она наигранно манипулирует чувствами дочери, а та, в свою очередь, превращается в инфантильного и невыносимого ребенка. Их отношения полны привязанности и ненависти одновременно, которые вытаскивает из героинь обвинения и проклятия, брошенные в адрес друг друга. Взаимодействие женщин олицетворяют довольно знакомую динамику отношений матерей и дочерей, которые не в силах простить и проститься с друг другом.
«Саша, Валера»- это панорама существования низкого слоя общества, где гулянья дворников, уборщиц и поваров олицетворяет народную жизнь, где все сопровождается бесконечным матом, драками и блевотиной. На фоне этой картины зритель вычленяет двух героев- молодого Сашу и Валеру, который вдвое старше его, настоящих бомжей взятых в ДАУ на роли дворников. На протяжении двух с лишним часов мы наблюдаем как
Саша пристает к Валере и как Валеру соблазняет Сашу, при этом не переставая избиваться друг друга, материться и распивать алкоголь. Спустя несколько часов Саша все-таки трахает Валеру, и кровавые разборки заканчиваются страстным соитием, после чего Валера идет в туалет и произносит долгую молитву Богу, сидя на унитазе. Фильм показывает, как домогающийся любовник Саша на самом деле является не насильником, а тем, кого соблазняют, и как грязь, любовь и животная страсть переплетаются в объятиях мата и молитвы.
Безысходность отношений в том числе показаны в фильме «Никита и Таня», где муж и жена заключены в клетку любви. Это был последний фильм, который я посмотрела, и он задел меня сильнее всего. Никита - ученый и Таня- мать двоих его детей, гуляя по кругу во дворе Института, на самом деле проходят круги семейного ада, когда Никита сознается жене в том, что «может влюбиться». На самом деле, он бы хотел снять по соседству дом или квартиру для любовницы, не уходя при этом из семьи. Никита начинает медленно разделывать душу своей супруги на глазах у зрителя, спокойной и интеллигентной женщины, которая жить при таких условиях не может и не хочет. Ад этого заключается в том, что из разговора не выйти, его не решить и не завершить. Он длится и будет длиться всегда, даже без слов.
Сожгло во мне чувство жестокости
Спустя тридцать часов и восемь лет моего столкновения с ДАУ я вышла на дождливую улицу Парижа. Все, что я увидела, сожгло во мне чувство жестокости, предательства, страха. Было такое ощущение, что из меня все вытрясли и вынули. Внутри ничего не осталось, кроме нежности и любви. Все остальное просто сгорело. Его сожгли для меня.
Мне кажется, что в целом – ДАУ это масштабный и величественный замысел. Это пространство с зеркалами, где каждый видит то, с чем сам пришел. Это инструмент, через призму которого можно увидеть настоящее отражение себя. И за это хочется сказать спасибо.