Однажды Грегор Замза превратился в страшное насекомое. Однажды Франц Кафка превратился в Грегора Замзу, превратившегося в страшное насекомое. Однажды Олег Мельничук поставил в Театре на Липках спектакль «Превращение» по одноименной повести Франца Кафки о Грегоре Замзе, превратившемся в страшное насекомое. Насекомых в виде насекомых в этом спектакле нет, но есть Грегор Замза и Франц Кафка, превращающиеся друг в друга.
Когда: сентябрь
Где: Театр на Липках (ул. Липская, 15/17)
«Превращение» – вторая постановка Мельничука в Театре на Липках. Между первой и второй перерывчик вышел довольно большой, лет восемь: «Шинель» появилась в 2009-м, «Превращение» – в 2017-м. В разговоре о втором спектакле без первого не обойтись: параллелей хватает.
Сходств между Кафкой и Гоголем великое множество. Их объединяет и фантастическая составляющая, и особый интерес к фигуре «маленького человека», угнетенного жизненными обстоятельствами, и некоторые детали биографии. В частности, психические расстройства, желание сжечь свои рукописи (Гоголь со вторым томом «Мертвых душ» это проделал, Кафка, слава непослушному Максу Броду, нет), а еще ранняя смерть: чешско-немецкий еврей умер в 40, русский украинец в 42.
На то, что у «Превращения» есть общие черты с «Шинелью», обращал внимание еще Набоков. Герои обеих повестей обитают в равнодушном, механистичном, подчиненном жестким правилам мире, где основным предметом заботы являются деньги. Характерно, что главные роли в обоих спектаклях Мельничука исполняет Руслан Гофуров. В «Шинели» он играет, конечно же, Башмачкина. А вот в «Превращении» – нет, не угадали. Вовсе не Грегора Замзу, а Франца Кафку.
Так Сергей Гирич изображает насекомое, в которое превратился Грегор Замза
Мельничук развел автора и его персонажа по разным углам. Место Замзы (Сергей Гирич) – слева, в глубине сцены, там стоит голая панцирная койка, на которой он неуклюже болтает насекомыми лапками, там родные брезгливо отгораживают его ширмами, чтобы с глаз долой и из сердца вон. Владения Кафки – на авансцене справа: стол, бумаги, печатная машинка. Поначалу сцены из повести и эпизоды из жизни писателя отделены друг от друга. Потом они начинают переплетаться: на месте Гирича внезапно оказывается Гофуров и наоборот.
В «Превращении», как и в «Шинели», текста немного. Основное внимание Мельничук уделяет визуальным образам: жестам, движению, работе с предметами и материалами. Есть несколько сильных запоминающихся метафор. К примеру, кусочки сахара остроумно символизируют деньги, а еще, сколько их не подмешивай в чай, сладким он так и не становится. Рулоны бумаги тоже выступают в нескольких функциях: они задействованы в конвейерном фабричном производстве, служат текстовыми свитками и даже имитируют нечто съестное, которое домашние подбрасывают в комнату Грегора.
Мать (Анжелика Гирич), Отец (Александр Вилков) и Сестра (Христина Микитин) в поисках заветных кусочков сахара
Несмотря на преобладание визуальных средств над вербальными, повесть о несчастном Грегоре Замзе – далеко не единственный текстовый источник спектакля. В постановке звучат отрывки из целого ряда произведений Кафки: «Железнодорожные пассажиры», «Процесс», «Голодарь», «В исправительной колонии», письмо отцу, письма Фелице – это только то, что я уловил. В результате получается хитроумный произведенческий и тематический коллаж, и вот тут достоинства спектакля, на мой придирчивый взгляд, плавно переходят в его недостатки.
Руслан Гофуров в роли Франца Кафки; вряд ли можно сказать, что по фактуре актер схож со своим персонажем
Если цельная и гармоничная «Шинель» идет на одном дыхании, то «Превращение» словно не вписывается в собственные рамки. Слишком много всего втиснуто в этот спектакль. Слишком условны некоторые образы – они либо плохо читаются, либо не читаются совсем. Слишком мажорно звучат финальные сентенции о свободе – это совсем не в духе Кафки. Слишком головоломной получилась общая задача: решение ее убедительным мне не показалось.
Тема взаимоотношений сына с отцом – одна из главных в спектакле
Вот только поймите меня правильно. Даже за такое «Превращение» со всеми его мучительными сложностями, со смысловой перенасыщенностью, с очевидной избыточностью я бы с легкостью отдал сотню-другую спектаклей столичных театров.