Интересно, сколько спектаклей поставит в этом сезоне Максим Голенко? Первый пошел: Дикий театр показал на Сцене 6 премьеру постановки «Кайдаши 2.0», созданной главным стахановцем украинского театра по пьесе Натальи Ворожбит. Это уже второй случай, когда под эгидой Дикого тандем Ворожбит-Голенко осовременивает классику: раньше был «Вий 2.0». Вслед за Гоголем пришел черед Нечуя-Левицкого. Оказалось, что нынешние Кайдаши еще противней прежних.
Когда: 19 сентября, 20:00
Где: Сцена 6 (ул. Васильковская, 1)
Отрочество я провел на окраине Киева. Когда мне было девять, мама получила двухкомнатную от Корчеватского кирпичного завода, где она заведовала лабораторией. Остальные 53 квартиры в подъезде занимали семьи рабочих, первое поколение из села. Колоритных личностей хватало. Папаша Сани Яценко во время белой горячки выпрыгнул с седьмого этажа. В семье Козаков от пьянства за двадцать лет вымерли все три поколения. В семье Витенко алкоголичка-мать убила алкоголика-отца, уронив на него шкаф, старшего сына первый раз посадили в пятнадцать, младшая дочь родилась умственно неполноценной, она ходила по двору без трусов, валялась в лужах и мычала. Вот вам и литература с театром.
Александр Ярема подходит на роль Омелько Кайдаша приблизительно на 146 %
Современные Кайдаши в изображении Ворожбит и Голенко не настолько ужасны, как некоторые мои бывшие соседи. Но если сравнивать версию 2.0 с оригинальной нечуй-левицкой, то выходит, что за полтора столетия украинское село принципиально не изменилось, а если и изменилось, то не в лучшую сторону. Омелько все такой же тюхтяй, алкаш и подкаблучник, его Маруся по-прежнему баба злая, ленивая, сварливая, несправедливая. Карпо теперь совсем мудила, да еще и несознательный, а вздорная стервозная Мотря ему под стать. Лаврин, увы, сделался больше циник, чем романтик. Одна в этой семейке была милашка – Мелашка, да и ту Кайдаши испортили.
Маруся Кайдашиха (Виталина Библив) объясняет, как надо давать детям сиську
Обычно вся соль таких постановок – в современных актуальных деталях, и надо сказать, что соли Ворожбит насыпала предостаточно. Карпо больше всего трясется за свою олимпийку – по-видимому, это главная деталь его гардероба. Мотря требует, чтобы свадьба была «как у людей», то есть в баре «Клеопатра» и с кара… нет, не с караваем, глупый Карпо, а с караоке. Мелашка пожила в Киеве, сильно пообтесалась и теперь ничего не делает, кроме как втыкает в смартфон. В углу притулился телевизор, по которому транслируют какой-то бесконечный 95-й квартал. Над телеком непременный портрет Шевченко: без иконки в приличном доме никак.
Ирина Ткаченко в роли Мотри – самая сексуальная актриса спектакля
Куда важней, однако же, пассажи про политику. Их немного, но звучат они громче других и вызывают самый бурный отклик зала. По этой теме солирует старший сын – он у Ворожбит-Голенко безнадежный «ватник», противник Майдана, сторонник Шария, в общем, крайне несознательная личность. В своем контрреволюционном монологе Карпо (Владимир Гладкий) срывается на отвратительный визг, и патриотично настроенная публика восторженно аплодирует. Лаврин (Феликс Аброскин) вроде бы придерживается противоположных взглядов, но положительный герой из него никакой, поэтому старшему брату он возражает осторожно, вполголоса. И на войну Лаврин уходит не потому, что патриот, а потому, что дома его все достало. С Кайдашами жизни нет.
Пьяного Кайдаша-старшего обычно отливают водой
В новом спектакле Дикого два актерских состава – для самого успешного из независимых театров страны это редкий случай. Я смотрел второй – правда, по именам он на самом деле первый. Омелько в нем играет Александр Ярема, который таких сельских дядек наизображал уже по самое дальше некуда, ничего нового можно было не придумывать. В роли Маруси Кайдашихи – Виталина Библив, и это тоже стопроцентное попадание. Вообще актерские задачи тут не слишком сложные, Кайдаши – существа примитивные, одноклеточные. Кроме разве что Лаврина – у него на пару клеток и извилин больше, но толку от этого мало.
Грустный спектакль эти ваши «Кайдаши 2.0». Грустный и беспросветный. Кстати, свет в нем – центральная метафора. Над сценой висят лампочки, которые то тускло горят, то тревожно мерцают, а то и вовсе гаснут. Свой главный рефрен-монолог Омелько посвящает все тем же лампочкам: мол, раньше, в благополучные советские времена, они светили надо всем селом, а теперь кругом темно. Наладить электричество никому из Кайдашей в голову не приходит – для этого нужны какие-то другие люди.
ФОТО: Алексей Товпыга.