История о Дон Жуане — одна из самых популярных в мире. Еще со времен простенькой пьесы де Молины, до всяких изысков Шоу, Мериме и Украинки, она триггерила умы и разжигала сновидения. Причина проста: там, где речь идет не о бытовой одноразовой измене, а об измене как способе жизни, рядом с темой любви и чистоплотности брака неизбежно возникают темы смерти, фетиша, трансгрессии и свободы.
Давайте скажем сразу: Дон Жуан как успешный или не очень успешный бабник — это не материал для произведения. То ли дело Дон Жуан как богоборец, Дон Жуан как бог и жертва БДСМ, Дон Жуан как эротоман или перверзный нарцисс — вот то, что отличает его от красивых гламурных мальчиков и делает носителем идеи, темы, конфликта.
К счастью для нас, образный ряд «Сімейних мелодрам» и успешные бабники не интересуют ни Марину Смилянец (автор текста для спектакля), ни Максима Голенко (режиссер). В премьере театра «Актера» Дон Жуан — не то чтобы радикальный извращенец, но, как минимум, отличный клиент для психотерапевта, про сомнительные похождения которого (с детьми, со старушками, с овцой!) давно хочет написать пьесу Лепорелло, его слишком верный слуга.
Ожидания пар, пришедших на спектакль, чтобы вместе окунуться в «парадоксы любви и одиночества», здесь радикально не оправдаются: постановку можно назвать какой угодно, но только не философичной мелодрамой, где герои рассуждают об измене, вздыхая в кустах под окном. Все, что касается любви, у Голенко действенно, занижено и гоповато: первая вылазка к Анне втайне от отца, стремного мясника а-ля монстр из Layers of Fear, заканчивается неудачной групповухой, священник на свадьбе Дон Жуана оказывается переодетым ветеринаром из Гомеля, Лепорелло спит с Церлиной только благодаря совместному просмотру видео, а про шутки типа «твоего жениха зовут дон Педриллио» я промолчу.
Впрочем, все это — не новость для тех, кто посещал хотя бы один спектакль режиссера. Но несмотря на весь родной набор из агрессивной локализации (чего стоит только песня «Я піду в далекі Альпи»), орудий хоррор-сториз (балаклавы, ножи, кетчуп-кровь), наготы и трешняка, «Дон Жуан», видимо, станет одной из самых скучных работ сооснователя Дикого театра. Даже если учесть, что спектакль не про любовь и все заканчивается инфернальной расплатой. Даже при том, что после возвращения героя к похотливой, «особенной», утратившей отца Анне, мы узнаем, что «миру не нужен влюбленный Дон Жуан» (пожалуй, квинтэссенция смысла постановки).
Больше всего тянет сравнить этот спектакль с другой работой Голенко — «Афродизиаком», нашумевшем экспериментом по «Парфюмеру» в духе нового цирка. Но не потому, что и там, и там главная тема — перверсия и похоть, а ввиду знакомого несоответствия размаха темы и сцены плотности режиссерской фантазии.
Думаю, сказывается то, что «Дон Жуан. Коктейль» сперва был создан как антреприза в Доме Офицеров и только потом перенесен на крохотную сцену театра «Актер». К примеру, если в первом случае залитая сплошь красным площадка наряду с белыми «пятнами» костюмов и длинными столами сошла бы за решение, то в «Актере» спектакль похож на эротизированный Comedy Club. Когда уже принимаешь решение закрыть глаза на вопросы картинки, мизансцены и сбалансированной композиции, отчетливо становится видно другое: Голенко постоянно постулирует свою причастность к «грубому», телесному театру — такому, который действует не лапшой из лирических речей, а криком, потом, звоном цепи и звуком пилы. Но во всех этих размахиваниях топором, топоте берцов, как ни странно, нет таких пластических, театральных решений, которые реально бы взрывали воображение. Создавали бы эффект, который получается от леденящих душу цепей и капающих капель у Някрошюса, от проглатывания бабочки у Юхананова, от а-ля вывихнутых рук и ног у танцоров Папаиоанну.
Короче говоря, если уж и выводить на сцену мясников, зомби и шлюх в рваных колготках, то делать это так, чтобы вены действительно зудели. Чего при всей неприязни к сантименту не происходит в «Дон Жуане».
Итог
Что хорошо: музыка для спектакля от Дмитрия Данова, наверно, погребенная под красной тканью концепция режиссера.
Что плохо: до второго действия можно не дожить, очень одноцветно и однообразно.
Фото: Алексей Товпыга