Классика для того и существует, чтобы постоянно к ней обращаться, регулярно переосмысливать, перманентно интерпретировать в духе актуальных трендов. В нынешней подборке Yabl – новые сведения о персонажах древнегреческой мифологии: Антигоне, Цирцее, Ахилле, Оресте и Одиссее.
Камила Шамси, «Домашний огонь» (2017)
Самый известный из семи романов британской писательницы пакистанского происхождения. Отмечен премиями Women’s Prize (2018) и Nelly Sachs Preis (2019), которую потом отозвали из-за поддержки Шамси антиизраильского движения BDS (не путать с BDSM). Сюжет «Домашнего огня» в целом повторяет сюжет «Антигоны». Имена героев романа (Анике, Исме, Парвис, Карамат, Эймон) созвучны именам в трагедии Софокла (Антигона, Исмена, Полиник, Креонт, Гемон). Античные коллизии заменены современными, но связи между персонажами и мотивы их поступков сохранены.
В «Антигоне» царь Креонт под страхом смерти запретил хоронить своего племянника Полиника, пошедшего войной на родные Фивы, а заглавная героиня нарушила запрет, потому что он противоречил воле богов. В «Домашнем огне» похожим образом поступают британский министр Карамат, опасающийся, что его могут обвинить в попустительстве исламским фундаменталистам, и его племянница Анике, решившая во что бы то ни стало вернуть тело погибшего в Сирии брата Парвиса в Британию. Античный идейный конфликт Шамси дополнила мощным саспенсом. Напряжение в ее романе нарастает так стремительно, что закончиться это может только катастрофой, еще более разрушительной, чем у Софокла.
Мадлен Миллер, «Цирцея» (2018)
Миллер – классический филолог, оба ее романа посвящены античным мифам. Первый, «Песнь Ахилла», в 2011-м принес ей ту же Women’s Prize – тогда она называлась Orange. Во втором американская писательница предпочла простому смертному непростую бессмертную. Цирцея – существо упрямое, своевольное, противоречивое. Будучи не слишком могущественной богиней второго ряда, она осваивает колдовство, нарушает законы олимпийского общежития и отправляется в ссылку на необитаемый остров. Пребывание на отшибе мира не мешает ей попасть в центр сразу нескольких античных сюжетов. Самый известный из них описан в «Одиссее», где Цирцея превращает спутников Улисса в свиней и целый год не дает царю Итаки отплыть домой.
У Миллер эта история выглядит иначе: колдунья всего лишь защищает себя от грубых мужланов, а Одиссей остается с ней сугубо добровольно. Вообще при всей своей неоднозначности образ Цирцеи выписан у Миллер с явной симпатией. В какой-то степени колдунью можно считать древнегреческой феминисткой: это свободная, сильная женщина с чувством собственного достоинства, не пасующая перед грозными богами-олимпийцами и самоотверженно защищающая своих близких. Характерно, что главной проблемой для Цирцеи в конце концов становится ее божественная сущность. Она понимает, что тот, кто не может умереть, не способен по-настоящему любить.
Пэт Баркер, «Безмолвие девушек» (2018)
Любопытно, что в «Безмолвии девушек» Баркер обращается к тому же мифу, что и Миллер в «Песни Ахилла». Рассказчицей в ее романе выступает Брисеида, троянская пленница, наложница самого могучего из греков и причина конфликта, с которого начинается «Илиада». Если помните, предводитель ахейского войска Агамемнон отобрал у Ахилла Брисеиду, тот обиделся, отказался сражаться, и греки стали терпеть одно поражение за другим. Конфликт между царями в книге британской писательницы мы видим глазами Брисеиды, от которой в этой ситуации не зависит ровным счетом ничего.
Потому-то и «Безмолвие девушек». Женщина в лагере греков – существо абсолютно бесправное, ее роль в противостоянии Ахилла и Агамемнона – исключительно пассивная, Брисеида функционирует в романе не сама по себе, а как приложение к хозяину. Все ее внимание посвящено Ахиллу, его раздражительности и мудрости, грубому своеволию и тонкой чувствительности, сложных отношениях с матерью, богиней Фетидой, и беззаветной, в том числе сексуальной, любви к другу Патроклу. При этом нежные чувства Брисеиды к Ахиллу вполне искренни. И то сказать: если тебе никуда не деться от владыки-захватчика, остается только его полюбить.
Колм Тойбин, «Дом имён» (2017)
По-украински: «Дім імен»: «Фабула», 2018
Опять Агамемнон, но теперь не во время Троянской войны, а до и после. До отплытия в Трою он приносит в жертву дочь Ифигению, потому что иначе грекам не светил, вернее, не дул попутный ветер. После возвращения его самого убивает жена Клитемнестра, не простившая политически сознательному супругу гибели дочери. Потом их сын Орест убивает маму, мстя за смерть папы – в общем, обычное дело для тех времен. Теперь об этой истории можно прочесть не только у Эсхила, Софокла и Еврипида, но и у Колма Тойбина.
Ирландский писатель ведет рассказ в своей типичной манере – камерной, неброской, интровертной. Живописует бытовые подробности, смакует психологические нюансы. Дает возможность персонажам высказаться от первого лица и склонить читателя на свою сторону. Посвящает отдельную главу путешествию юного Ореста и его друга Леандра на запад Пелопоннеса – этого сюжета ни в одном из античных мифов нет. Упоминает об их гомоэротической связи – для Тойбина, открытого гея, эта тема имеет непреходящую важность. В «Доме имен» нет правых и виноватых, хороших и плохих, приятных и отталкивающих. Это античность, детка: христианского милосердия еще не придумали, родные люди друг другу волки, на все воля богов.
Владимир Ермоленко, «Ловець океану» (2017)
Одиссей возвращается на Итаку, а там пусто – ни Пенелопы, ни Телемаха, ни женихов. Царствовать в одиночестве, без супруги и подданных, никакого смысла нет, и Улисс отправляется в обратное плавание. «Одиссея» идет по второму кругу: хитроумный опять посещает Навсикаю, Калипсо, Цирцею (и снова здравствуйте!), проходит между Сциллой и Харибдой, оставляет в дурах сладкоголосых Сирен и добирается до Трои.
Подобно тому, как Миллер изображает Цирцею с учетом достижений феминизма, так и Ермоленко рисует Одиссея с позиций не античной, но современной морали. Герой его романа наделен чувством вины, качеством, которого у гомеровского Улисса не было и в помине. Одиссей виноват перед женой – за то, что застревал на долгие годы с любовницами, и перед любовницами – за то, что оставлял их и плыл к любимой жене. «Ловець океану» – первый опыт Ермоленко в художественной прозе. Вообще-то он кандидат философских наук, и это сказывается: многозначительных сентенций в его тексте на порядок больше, чем у Гомера.
Фото: «Эксмо», Corpvs, livelib